Второй батальон продолжает бой

[Raid]

Второй батальон продолжает бой…

Владимир Щербанов.
Фото автора.

«…Аджимушкай. Дух священной борьбы не был сломлен.
Ночь подземелий хранит память павших солдат –
Воинов-призраков керченских каменоломен,
Следуя долгу, спустившихся в яростный ад.

Сорок второй. Двадцать пятое мая во мраке.
Тысячи душ под ударами вражеских бомб,
В смраде и ужасе яда немецкой атаки,
Кровью впитались в историю тех катакомб…».

Эльвира Маладжанова



Предопределенная трагедия.

Крымский фронт был прорван всего через два дня…
Три армии фронта 44-я, 47-я и 51-я со всеми тылами и штабами, а также резервы командования Крымского фронта были сосредоточены на Акмонайском перешейке протяженностью всего в… километр. Окопы полного профиля войскам рыть запрещалось, так же, как и строить долговременные огневые точки, маскировать технику. Даже вторая линия обороны была недопустимо близко приближена к первой, а осколочные рубашки к ручным гранатам Рдутловского и РГД-33 тысячами были выброшены в карьеры. И это все с единственной целью - «чтобы не подрывать наступательного духа войск», по мнению одного лишь человека - представителя Ставки главного командования, комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса.
8 мая 1942 года войска Манштейна перешли в наступление, о котором наше командование знало. «Крымский фронт располагал значительным количеством оружия и боевой техники. В частях фронта на тот момент было 709 полевых. 216 противотанковых орудий, 1026 минометов (без учета 50-мм минометов), 244 зенитных орудия, 238 исправных танков, 209 самолетов-истребителей, 140 бомбардировщиков (сюда вошли так же 31 легкий ночной бомбардировщик У-2 и 6 самолетов-разведчиков). Правда большинство самолетов, так же, как и танков, было устаревших образцов…» (ЦАМО РФ, ф. 224, оп. 760, д. 3, лл. 412, 421-423; д.7, л. 96).
Тем не менее, не смотря на информированность, на преимущество в живой силе и на наличие 72 установок гвардейских минометов, которые одним залпом могли остановить атаку тысячи немецких танков, командование фронта, подавленное подозрительностью и угрозами Мехлиса, не смогло остановить наступление врага и организовать оборону.
Наступление Манштейна полностью повторяло сценарий 22 июня 1941 года – утреннее начало, массированные бомбовые удары, которые уничтожили большую часть нашей авиации, артиллерии, танков, складов и штабов войск, а дальше - штурм опешивших и деморализованных частей усиленными танковыми группами, прикрываемыми все той же авиацией. И, хотя наши войска пытались оказывать упорное сопротивление, как и год назад, советское командование на Керченском полуострове продемонстрировало полное отсутствие воли, ответственности, знаний и опыта. Оно боялось московских чиновников, постоянно перестраховывалось и думало больше не о положении на фронте, а о том, как их действия расценят в Ставке.
Управление войсками было нарушено в первый день наступления противника, и за 12 дней его так и не наладили. Командование фронтом не знало местонахождения своих подразделений, а приказы принимало и доставляло в войска с большим опозданием. Уже 14 мая гитлеровские танки вышли к городу Керчь. А 20 мая подразделения противника уничтожили последний плацдарм частей Крымфронта на побережье у крепости Еникале. В этот же день, находясь уже на таманском берегу, командующий фронтом генерал-лейтенант Козлов и представитель Ставки армейский комиссар Мехлис Л.З. очередной раз предали свои войска, заявив, что «все войска и техника выведены с Керченского полуострова». На самом деле, согласно отчету военных сообщений штаба Черноморского флота, через пролив, с 14 по 20 мая было переправлено: военнослужащих – 119 395 человек, орудий 122-мм и 152-мм – 25 штук, гвардейских минометов – 47, минометов – 27 и т.д. Все 238 советских танков, 304 самолета, более 1100 штук орудий и минометов, несколько тысяч автомашин, склады с артиллерийскими снарядами и авиабомбами были уничтожены или захвачены противником. Под Керчью в плен попало более 160 тысяч советских бойцов и командиров. Точное количество погибших не известно до сих пор. По мнению военного историка Абрамова В.В. оно составляет более 176 с половиной тысяч человек. При этом, многие части Крымского фронта не могли предоставить после эвакуации списочные данные о людских потерях.
Всего через двенадцать дней после начала наступления противника Крымский фронт прекратил свое существование. Но далеко не все войска, как заверяло командование, были выведены с полуострова. По всему полуострову продолжали оказывать организованное сопротивление и вести бои отдельные подразделения и сборные группы бойцов и командиров, оказавшиеся в окружении и не получившие приказа на отход. По неполным данным продолжали вести бои группы солдат, курсантов и командиров Крымфронта численностью от нескольких десятков до нескольких тысяч человек в крепости Ак-Бурну, крепости Еникале, в многоярусных подвалах на металлургическом заводе имени Войкова и в многочисленных каменоломнях, разбросанных по всему полуострову.
Самый большой сводный отряд оказался в районе каменоломен поселка Аджимушкай. Когда немецкие танки подавили последние одиночные орудия и смяли оборону подразделений, оставшиеся в живых ушли в темноту сырой паутины выработок, создав подземные гарнизоны. Только в Центральных аджимушкайских каменоломнях на 20 мая оказалось, по воспоминаниям очевидцев, до 15 тысяч военнослужащих РККА и более 4 тысяч мирных жителей. Такое большое количество военнослужащих в этих каменоломнях было обусловлено тем, что еще с весны 1942 года в этих каменоломнях разместился резерв командования Крымским фронтом, а с началом наступления гитлеровцев сюда же перевели и несколько госпиталей. Здесь же располагались отдельные службы фронта, склад боепитания и небольшой продовольственный склад. Командиром подземного гарнизона стал полковник Ягунов, руководивший обороной участка на поверхности в последние дни. В штаб гарнизона вошли комиссар Парахин, полковник Верушкин, старший лейтенант Сидоров и другие. Они организовали разрозненные группы и отдельных солдат и командиров, оказавшихся в каменоломнях, в несколько батальонов и заняли круговую оборону. Они продолжали выполнять свой воинский долг, хотя командование за проливом от них уже отказалось.
Эта беспримерная оборона Аджимушкайских каменоломен длилась 170 дней и ночей, по 30 октября 1942 года. И все это время немецкое командование было вынуждено держать на блокаде каменоломен несколько полков своих войск, так необходимых на фронте. Каменоломни беспощадно взрывали, закладывая по площади по несколько десятков авиабомб, заваливали выходы, использовали против защитников газы и химическое оружие, засылали провокаторов и диверсантов. Под землей не хватало медикаментов и продуктов. В отдельные моменты полностью отсутствовала вода, но солдаты подземной крепости продолжали вести бой! Это был бой не обреченных людей, а людей, организованных и сильных духом!
Но об этом подвиге не знали до февраля 1944 года, пока десантники 51-й Отдельной армии не подошли к Аджимушкаю и не стали использовать старые выработки каменоломен для укрытий. Спустившимся под землю десантникам, открылась страшная картина – по всем каменоломням лежали и сидели погибшие люди, присыпанные белой каменной крошкой. В некоторых местах, судя по всему лазаретах, на кроватях лежали мумии, а в отдельных тупиках тысячи трупов были сложены штабелями. Тут же было разбросано оружие, документы. После всего увиденного, возмущенные бойцы потребовали от командования создать комиссию для расследования событий, произошедших здесь два года назад и злодеяний гитлеровцев.
За несколько дней работы, комиссия, в ближайших к выходам лабиринтах, собрала сотни документов, тетрадей, красноармейских книжек и солдатских медальонов. Среди этих разрозненных бумаг был и сегодня широко известный дневник лейтенанта Сарикова - Трофименко, который он вел, видимо, по заданию командования штаба гарнизона. Однако основные документы и архивы штаба найдены не были. Не нашли их в свое время и немецкие части, обследовавшие каменоломни после гибели последних защитников.

Предшествующие находки.

В пятидесятые годы исследованием судеб защитников Аджимушкая стал заниматься журналист и бывший фронтовик С. Смирнов. Тогда же в центральную прессу впервые просочилась информация о неизвестной трагедии, разыгравшейся в подземельях под Керчью в 1942 году. Появились и первые воспоминания выживших участников той шестимесячной подземной эпопеи. О подвиге защитников Аджимушкая заговорили официально. В 1976 году был создан подземный музей. Но упорная по силе и продолжительная по времени оборона в неприспособленных подземельях, не имеющая аналогов в истории, задавала все больше вопросов и загадок. На них можно было ответить только найдя архивы штаба подземного гарнизона. И тогда, в 1972 году, по инициативе журнала «Вокруг света», в каменоломни, на поиски документов и останков солдат гарнизона, опустилась первая молодежная экспедиция.

Сегодня вокруг поселка Аджимушкай, что под городом-героем Керчью, о тех событиях напоминают десятки квадратных километров степи с многочисленными воронками и чернотой провалов каменоломен, единственный в своем роде подземный музей и ежегодные поисковые экспедиции энтузиастов, ведущих под землей поиски архивов штаба гарнизона, документов, реликвий и останков защитников Аджимушкая. Последние тридцать лет в экспедициях участвует Ростовский областной клуб «Память-Поиск». С 1985 года клуб от России выступает и организатором этих поисков.
На второй год работы в каменоломнях Аджимушкая, поисковой группой из Ростова-на-Дону была сделана, как тогда казалось, обычная находка. 13 августа 1983 года, у одного из многочисленных безымянных завалов были найдены (судя по наличию яловых сапог и ремней портупеи, но отсутствию на петлицах знаков отличия) останки четырех курсантов. Смерть их наступила, видимо, во время сна (предположительно от газа), а позже их ко всему еще и завалило землей очередного обвала. Документов и оружия при них не было. Это была одна из обычных случайных могил Аджимушкая. Таких могил только за первые два года нашей работы в подземельях Аджимушкая мы нашли десятки. И все же в этой находке была одна, если можно сказать, необычность. Останки курсантов лежали не на культурном слое каменоломен, не на полу и не на отвалах, как все найденные ранее и обнаруживаемые впоследствии, а на большой плите камня-известняка полуметровой толщины, рухнувшей на культурный слой с потолка. Тогда мы предположили, что курсанты, погибшие в июне-июле 1942 года, отдыхали на каменной плите, рухнувшей с потолка в первый период обороны. Других данных из этой находки «выжать» не получилось. Тот завал исследователи керченских каменоломен стали именовать «Завал четырех курсантов» и в дальнейшем об этом можно было бы не вспоминать, если бы не 1984 год.
Во время очередной экспедиции, организованной уже студентами Ростова-на-Дону, мы продолжили работы у прошлогоднего завала. Этот завал, где подняли четверых молодых ребят, погибших во сне, не давал нам покоя…
Плита, на которой нашли курсантов, была большой площади и весила несколько тонн. Она мешала добраться до культурного уровня начала обороны, а значит, не позволяла понять всей картины произошедшего. Несколько дней участники летней экспедиции «Аджимушкай-1984» распиливали и разбивали плиту, как и камнерезчики XIX-го века, добывавшие здесь строительный камень – одноручными пилами для пилки камня и металлическими клиньями. Использовать во взорванных каменоломнях какие-то более современные механизмы, даже сейчас, не всегда удается. Но та тяжелая и изматывающая работа оказалась не напрасной. Когда последние обломки плиты удалось убрать, под ней нашли нижнюю часть почти законченного гроба. Сбитое основание из обструганных разнокалиберных досок хорошо сохранилось, внутри еще лежали древесные стружки и несколько патронов. Это была знаковая находка! С первой экспедиции все участники поисков в подземельях Керчи знают, что единственный человек, который был похоронен в гробу – это первый командир подземного гарнизона Павел Максимович Ягунов. Он погиб в начале июля, после того как защитники каменоломен, слушавшие по радиостанции сводки Совинформбюро, узнали, что пал Севастополь. Пока в окружении мужественно дрались защитники Севастополя, была вера и у защитников Аджимушкая. Вера в то, что войска РККА в ближайшее время предпримут попытки высадиться на Керченском полуострове. И тогда гарнизон каменоломен мог серьезно помочь командованию - ударить с тыла и обеспечить высадку. Теперь эти планы становились несбыточными, а время высадки войск могло быть отложено на неопределенное время. Ответом солдат гарнизона стала ночная яростная атака. Сотни исхудавших грязных людей ударили из-под земли, разгромили немецкий гарнизон поселка Аджимушкай, прорвали укрепленные линии блокады каменоломен и гнали гитлеровцев до Керчи, пока с горы Митридат не ударили тяжелые дальнобойные орудия и не подошли немецкие танки. К рассвету, защитники опять ушли в подземелья, принеся многочисленные трофеи - оружие, боеприпасы и продовольствие. Вот, изучая в штабе гарнизона боевые трофеи той ночи, полковник Ягунов, по воспоминаниям очевидцев, подорвался на «гранате-сюрпризе», успев заслонить стоявших рядом офицеров штаба, своим телом.
Находка гроба сама по себе была уникальна и интересна. Кому еще, кроме своего командира, защитники подземной крепости, где дерева было крайне мало, и все оно шло на обогрев и освещение, могли найти возможность изготовить гроб? Эта же находка позволяла сделать и уточнения в хронологии борьбы гарнизона, что для нас было очень важно. Получалось, что если Севастополь пал 6 июля 1942 года, то атака могла быть предпринята 8-10 числа. Тогда же погиб Ягунов. А еще через день-два случился обвал верхних плит потолка, когда фашисты в ярости усиленно рвали каменоломни. Значит курсанты могли погибнуть не раньше двадцатых чисел июля, когда взрывы сместились в глубину выработок, а в это, чем-то привлекательное для защитников место, опять вернулись бойцы гарнизона. Кроме этого стало ясно, что гроб для командира могли делать при штабе одного из батальонов - отдельных служб просто не существовало. Значит где-то рядом располагался штаб одного из батальонов! С этого момента завал получил и второе название – «Гробовой».
Наше убеждение в том, что мы нашли место положения одного из батальонов гарнизона, укрепили и еще три последующие и почти не связанные между собой находки. Летом 1985 года, когда я был назначен уже руководителем Всесоюзных подземных экспедиций журнала «Вокруг света», нам удалось на пару метров прорваться под рухнувшие плиты одного из соседних от «Гробового» завалов. В начале, среди обломков потолочных плит, мы обнажили фрагмент стального рельса, изогнутого как гвоздь чудовищным давлением. В тот год в составе экспедиции с нами работал фронтовик и непосредственный участник обороны Аджимушкая Николай Федорович Татарников из Омска. В 1942 году курсанту Воронежской школы радиосвязи Николаю Татарникову было всего 18 лет, а рост его тогда составлял - 160 сантиметров. И хотя мы старались задействовать нашего старшего товарища только как консультанта, каковым он и был приглашен, бывший солдат никак не хотел мириться со своей участью пенсионера и часто брался за лопату или лом.
По рассказам участников обороны, мы уже знали, что потолки штолен, где размещались наиболее важные службы: штабы, склады или радиостанция, укрепляли рельсами. И этот обнажившийся, скрученный взрывом рельс, подтверждал предположение, что мы работаем в районе расположении важного объекта подземного гарнизона.
А 7 августа, в десяти метрах, группа Дмитрия Щербанова обнаружила останки двух солдат. Один из них, судя по петлицам, был старший лейтенант-танкист. Кроме миниатюрного пистолета системы «Браунинг» при нем больше не было ничего. Второй военнослужащий был без петлиц на остатках шинели, но зато с винтовкой СВТ. На ремне висела граната системы Ф-1, а в районе нагрудного кармана обнаружили корочки какого-то документа. На следующий день, после пяти часов кропотливой работы с документом, их удалось расслоить, как и бумаги, находившиеся в них. Это был бланк Арматурной карточки. Слова «Арматурная» было аккуратно перечеркнуто чернилами и сверху написано: «Вместо вещевого аттестата». Документ был выдан курсанту Буйнакского пехотного училища Янгуразову Ибрагиму Гусейновичу из Грузии. По элементам снаряжения и одежды было ясно, что курсант являлся часовым, а старший лейтенант был разводящим или дежурным по подразделению. У соседней стены, в уголке, был обнаружен еще один предмет, совершенно другого уровня – это был агрегат, состоящий из двух металлических баллонов. На малом узком баллоне (в верхней части) и на большом (только снизу) располагались отвинчивающиеся металлические пробки. У самого низа, малый баллон, объемом не более литра, соединялся с соседним – большим, литров на 5-7, трубкой с вентилем. Основной баллон кверху сужался и превращался в изогнутый трубчатый «клюв». Стенка у большого баллона оказалась на много тоньше, чем у малого, кое-где прогнила и изнутри высыпался белый порошок. Последующие исследования криминалистов показали, что это была обычная пищевая сода. Вот только агрегат выглядел не таким уж и безобидным. В малом баллоне под высоким давлением находилась кислота, которая, смешиваясь с содой, давала большой выход углекислого газа, превращая его из удушающего газа, в отравляющий.
Эта система была аккуратно поставлена в угол, словно ценная вещь, заботливо оставленная на временное хранение.
Еще через день, постоянный участник всех наших экспедиций в Аджимушкай - студентка РГУ Груня Абрамова, нашла недалеко фрагменты свернутого вчетверо листка. Когда вечером в музейном домике мы расслоили полусгнившие листы бумаги и разложили их на столе, то разобрали карандашную надпись: «Список 2-й роты», а ниже шли фамилии около двадцати человек.
В списке роты большинство фамилий была нам не известна, но некоторые из них уже встречались в воспоминаниях участников и фигурировали в списках второго батальона. Кстати сказать, второй батальон был сформирован в 20-х числах мая, когда большая группа советских военнослужащих, под командованием подполковника Григория Михайловича Бурмина прорвалась в ночной атаке в каменоломни с территории завода имени Войкова, где несколько дней держала круговую оборону. Сам Бурмин был танкистом и с завода Войкова, вместе с ним, пришло несколько командиров-танкистов. Это же подтверждал и наш консультант-фронтовик Николай Федорович Татарников. Пока мы не знали, по каким причинам Бурмин не вошел в штаб гарнизона, а, имея достаточно высокое звание и боевой опыт, остался всего лишь командиром вновь созданного батальона окруженцев с завода Войкова. Но с большой долей вероятности можно предположить, что безымянный старший лейтенант-танкист, поднятый нами вместе с курсантом Янгуразовым несколькими днями раньше, относился к батальону подполковника Бурмина, то есть, ко второму батальону.
Эта версия оставалась всего лишь нашим предположением, пока в 1986 году мы не стали планомерно «вгрызаться» в этот завал, растянувшийся на несколько сотен квадратных метров. Работа была вдвойне сложная и опасная, поскольку над головой висело до пятнадцати метров взорванного камня – пришлось пробивать штольню, ставя крепежи на стены и потолок. Руководить работами на этом завале поручили комиссару наших экспедиций, а тогда студенту 5-го курса факультета журналистики РГУ Алику Абдулгамидову. В нашей бригаде второй год работал и представитель Одесского отряда «Поиск» Сергей Коновалов. И хотя парень был не слишком склонен к дисциплине и порядку, но имел многолетний опыт подземных работ в одесских катакомбах и знал особенности подземных выработок.
Группа Абдулгамидова за неделю работы прошла более десяти метров к центру завала, теряя многие часы на крепежи и страховки. Все уже понимали, что мы приблизились к находкам, поскольку в подземельях первые дни всегда идет «пустая порода», а потом, с выходом на участки в глубине, начинаются находки не тронутого культурного слоя. Но… время экспедиции как всегда истекло гораздо раньше, чем даже силы, и раньше, чем начались основные находки. Пришлось приступить к консервации объектов, чтобы их не перерыли местные мальчишки. С огорчением отложили разбор культурного слоя войны на следующий год.
Однако в августе 1987 года вернуться к этому завалу нам не удалось. В экспедицию не смог приехать наш комиссар – Алик Абдулгамидов. Он начал работу на Дагестанском телевидении и в отпуск мог вырваться не раньше ноября. Не удалось отпроситься с работы в срок и нашему одесситу Сергею Коновалову. А залезать в опасную штольню без двух основных строителей этого крепежного сооружения было рискованно. Поэтому как не велик был соблазн и ощущение близости находок, я не рискнул открывать «законсервированную» штольню и продолжать на ней работы с новичками. Решили оставить работу здесь еще на год.
Так решил штаб экспедиции журнала «Вокруг света» и я, как руководитель. Но иначе думал наш одесский «анархист» Коновалов. Он смог вырваться в Керчь только через неделю после завершения экспедиции. А предчувствие близкой сенсации терзало его, видимо, постоянно. Поэтому, оказавшись в Аджимушкае, он уже не руководствовался ни целесообразностью, ни поисковой этикой, ни элементарной безопасность – здесь доминировали эмоции. Час-полтора длилась его внутренняя борьба между общественным «нельзя» и личным «очень хочется». Победило второе. И дальше, уже не думая ни о чем, Сергей вскрыл «законсервированный» проход в опасную штольню, и, не тратя времени на расчистку площади для обследования и крепежи – полез под плиты. Он прекрасно понимал, что одно его неточное движение может вызвать обвал, и тогда, среди взорванных камней 1942 года его тело останется здесь, до прихода очередной экспедиции. Понимал, но ждать еще год не мог. Он полез. Судьба в этот раз пощадила его. Погибнуть ему суждено будет только через три года. Во время раскопок в районе Одессы, он подорвется на противотанковой мине… Но это будет позже, а тогда уже меньше чем в метре от границы вскрытого в прошлом году прохода, он уперся в ствол ротного миномета и стенку металлического ящика, как потом оказалось – батальонного сейфа.
Адреналина в крови было столько, что свои последующие действия он помнил только фрагментарно. К кому обратиться в Керчи с такой находкой он не знал, поэтому положил сейф в мешок и сел в поезд. Испугался Сергей только в Одессе. Ящик рассыпался от времени и ржавчины, а документы подсыхали и начинали крошиться. Коновалов испугался, что не удастся расслоить и закрепить хрупкие листы спрессованной временем бумаги, и документы будут безвозвратно потеряны. Это и подтолкнуло Сергея к поиску тех, кому можно было бы отдать документы на изучение. Так он вышел на майора милиции Виктора Михайловича Соколова, знакомого и с историей Аджимушкая, и с экспедициями в каменоломнях через одесскую группу «Поиск», Константина Пронина. После месяца сложнейшей и утомительной работы Виктор Соколов смог расслоить, закрепить и прочитать 106 (!) документов штаба второго батальона за период июля-августа 1942 года.
Позже мы признали, что, не смотря (или благодаря) всем неправильным и необъяснимым поступкам Сергея Коновалова, документы попали в руки, пожалуй, единственного человека, который мог и имел желание сделать даже невозможное, чтобы спасти эти документы. И это ему удалось!
А еще годом позже, из-под нижних плит этого обширного завала был извлечен командирский планшет, в котором лежала самодельная карта поселка Аджимушкай с указаниями входов в каменоломни, составленная достаточно точно и профессионально кем-то из офицеров в августе 1942 года…

Год юбилейный.

Мы были уверены, что завал штаба второго батальона, раскрыл нам далеко не все тайны. И завал этот надо было брать. Но как браться за работу, когда перед тобой сплошной взорванный камень, слоем до двадцати метров высотой, семидесяти метров шириной и почти пятидесяти метров глубиной! И к нему ни сверху, ни снизу, техникой особенно не подлезть.
Несколько лет штаб экспедиции готовился, составлял план зачистки и работ на завале, а также искал деньги на технику для этого перспективного, но обширного места. Но и в 2010 году работы могли не начаться, если бы не…
Мы очередной раз вспомнили надпись, обнаруженную нами во время экспедиции «Аджимушкай-2008». Тогда, в районе завала штаба второго батальона были обнаружены фрагменты брошюры, изданной в конце 1941 года о первом освобождении Ростова-на-Дону. На полях этой брошюры, неизвестный автор в Центральных аджимушкайских каменоломнях в 1942 году написал: «Судьба во всем большую роль играет, и от судьбы…», далее надпись обрывалась. Так вот и в этом году судьба сыграла свою роль, когда второй раз подряд собрался ехать в экспедицию в составе сводного отряда от Российской Федерации поисковый отряд «Родник» из города Волгодонска Ростовской области. Перед самим выездом, командира отряда Альфреда Хлебина пригласило к себе руководство Волгодонской атомной электростанции. Зная Хлебина как капитана запаса, ветерана спецназовца, фронтовика и заместителя председателя отделения общественной организации «Боевое братство», и, услышав о готовящейся поездке в Международную экспедицию в подземелья, руководство предложило помочь поисковикам в этой поездке и оплатить аренду спецтехники для работ под землей в размере 70 тысяч рублей. Благодаря этому, ребята почти неделю работали с мощным автокраном.
Поэтому с начала экспедиции 2010 года все мужские силы были брошены в район штаба второго батальона. Даже работая с краном, мы знали, что первую неделю нам на находки рассчитывать не придется. Шесть дней подряд ребята выбирали пустую породу и взорванный камень на границе жаркой поверхности и сырости подземелий, чтобы расчистить площади и выйти на культурный слой 1942 года. И если учесть, что температура на поверхности в Крыму в августе этого года доходила порой до + 47 градусов Цельсия, что создавало повышенную запыленность на завале, ребятам было не позавидовать. За это время интересными находками радовали только группы, работающие на поверхности, в том числе и наша девичья группа, под руководством Елены Цунаевой, которая вела расчистку в самом холодном участке каменоломен при +7 градусах Цельсия.

В районе Ак-Моная, на местах боев, силами наших керченских коллег, были найдены останки солдата с медальоном. Вкладыш сохранился: «Сидельников Василий Федорович, 1918 г.р. Сержант. Уроженец: РСФСР, Саратовская обл., мало… Князевск… д. Малая Князевка. Адрес семи: Сидельников Федор Павлович. Туркменская ССР, г. Ашхабад, ул. Гражданская д. № 18. Призван Ашхабадским РВК.».
Из района маяка привезли еще нескольких бойцов Крымфронта. У одного тоже прочитался медальон: «Кийко Петр Афанасьевич, 1918 г.р. Мл. сержант. Уроженец: Орджоникидзевский край, Начутский р-н, Александровский с/с. Адрес семьи: Кийко Афанасий Андреевич. Орджоникидзевский край, Начутский р-н, Александровский с/с.».
В вечернее время наши музейные работники в районе побережья Азовского моря нашли останки еще одного бойца. И опять медальон прочитался почти полностью: «Куртие(аш)вили Николай Насжедович, 1906 г.р. рядовой. Уроженец: ГССР, Гуружа… р-н. Адрес семьи: Куртиишвили. ГССР…»
А первая серьезная находка в районе штаба второго батальона и новичков поиска и старожилов экспедиции повергла в мистическое молчание. В пенале солдатского медальона оказалось две записки. Одна была стандартным вкладышем, который, так же как и все, ранее найденные медальоны, читался. В нем было написано: «Туголук(х)ов Алексей Ф…, 1924 (?) г.р. Красноармеец. Уроженец: РСФСР, Ростовская обл., г. Рос… Призван: Моздокским РВК. Адрес семьи: Орджоникидзевский край, г. Моздок, ст. Луковская. Туголуков Ф.В.».
Вместе с бланком медальона был обнаружен пропуск на передвижение по каменоломням. Этот хорошо сохранившийся документ, был не менее ценен для нас, чем сама записка бойца. О подобных пропусках, введенных штабом подземного гарнизона, рассказывали многие выжившие участники обороны, но найти сам документ за все экспедиции с 1972 года ни разу и не удавалось. Пропуск представлял собой бумажный прямоугольник размером 3 на 4,5 см. Посредине, на пишущей машинке, было выбито: «Пропуск на передвижение по каменоломням» и фамилия человека. Пропуск заверялся печатью какого-то подразделения (управления, штаба полка, воинской части или даже склада) и, судя по всему, заверяющая печать периодически менялась, чтобы противник не смог наладить выпуск пропусков для своих лазутчиков. Так, спустя шестьдесят с лишним лет после трагедии Крымфронта и гарнизона Аджимушкая, штаб второго батальона «выдал» нам документ, не имеющий аналогов ни в одном из архивов бывшего СССР, а может быть и Германии.
Вечером, сидя за каменным столом нашей подземной «столовой», когда начальник экспедиции В. Симонов зачитал надписи на пропуске, я вспомнил о предшествующих находках этого района, а кто-то из участников экспедиции сказал: «Такое ощущение, что штаб батальона до сих пор посылает нам сообщения - мы не погибли, мы еще живы и продолжаем сражаться…».
Параллельно, в контакте с нами, но только в Ростове-на-Дону, работал наш редактор электронного варианта «Книги Памяти» Ростовской области Игорь Шмыгаль. Поскольку в музее Аджимушкая пока нет собственного выхода в Интернет, и нашим коллегам бывает крайне сложно работать с ОБД «Мемориал», Игорь уже второй год оперативно проверяет все фамилии, которые мы устанавливаем под Керчью. Проверяет и в телефонном режиме пересылает в штаб Международной экспедиции «Аджимушкай». Вот и сейчас, практически через день, мы получили дополнительную информацию о найденных солдатах.
По медальону В.Ф. Сидельникова сведений в ОБД почти не оказалось. Зато по медальону П.А. Кийко удалось установить, что его семья в годы войны проживала в Нагутском районе Орджоникидзевского (ныне Ставропольского) края в колхозе "Путь Ленина". Призван он Нагутским РВК 26 ноября 1939 года, был сержантом, радистом. Признан пропавшим без вести в июле 1942 года.
По медальону, найденному на побережье Азовского моря, уточнили только фамилию владельца - Курсашвили Николай Насжедович. А по нашему земляку узнали, что он Туголуков Алексей Ферапонтович, 1921 г.р. Красноармеец. Уроженец: РСФСР, Ростовская обл., х. Кривой Цимлянского р-на. Призван Моздокским РВК 29 сентября 1940 года, воевал в 456-м артиллерийском полку 51-й Армии. Признан пропавшим без вести в октябре 1942 года.
Да, такого обилия медальонов и именных находок давала не каждая наша экспедиция в Аджимушкай за все сорок лет поисков. И даже если бы мы в этом году больше ничего не нашли, это была бы уже победа. Но каждый день приближал нас все ближе и ближе к нетронутым местам под завалом штаба второго батальона. Поэтому как не изматывала тяжелая работа на завале в пыли, поту и жаре, все находили в себе силы и не снижали темпов работы. Не сдавались не только опытные поисковики, такие как керчане Стас Мамуль, Павел Попов, ростовчанин Сергей Попков, одесситы Олег Бобров и Алексей Деребчинский, волгодончане Альфред Хлебин и Александр Ростатов, у которых за плечами по несколько подземных экспедиций, но и новички, ребята из Астрахани и Егорлыка - Сергей Колядов, Артем Ступак, Сергей Бодло и другие.
И наши ожидания оправдались. 9 августа в углу одной из обнажившихся из-под завала стен было найдено «пухлое» кожаное портмоне, перевязанное крест-накрест телефонным проводом. В нем оказались красноармейские книжки, партбилеты, справки, по-видимому, на погибших или ушедших в разведку солдат и офицеров, подготовленные для передачи в штаб гарнизона.
Два дня помощник начальника экспедиции и сотрудник музея Оксана Демиденко просидела в душной реставрационной мастерской, расслаивая и закрепляя найденные бумаги. В результате ее самоотверженной работы, поскольку температура в душной комнате постоянно держалась в районе + 45 градусов, почти все документы из кожаного портмоне удалось прочитать. Вот лишь часть фамилий:
«Уваров Афанасий Иванович, 1906 г.р., русский, рядовой Запасного стрелкового полка 51-й армии. Проживал Лиманский р-н Краснодарского края». (По ОБД установлено: Уваров А.И.. 1907 г.р., урож. ст.Екатериновской, призван Лиманским РВК 18 октября 1941 года. Последнее письмо из Крыма (дата не указана), признан пропавшим без вести в апреле 1943-го. Поступал запрос дочери – Уваровой Натальи Афанасьевны, из г.Краснодара, ул.Красная 93).
Ткач Николай Гаврилович, 1923 г.р., рядовой. Призван Алексеевским военкоматом Воронежской области. Проживал в Алексеевском р-не.
Паршин (Падшин) Михаил Григорьевич…(других данных нет, остальные графы не заполнены).
Шкитов Иван Ф., 1910 или 1919 г.р., русский. Призван: Ворошиловским ГВК г. Ворошиловска. Рядовой 2-го батальона 4-й роты ГИЗСП. Военную присягу принял 24 января 1942 года. Проживал: г. Ворошиловск, ул. Каменоломня, 25».
Партбилет №1967212, (другие данные не читаются, возможно, Малахова К.И.).
В партбилете была вложена справка – «Аттестат вещевого имущества от 9.04.1943 на имя тов. Малахова К.И».

Но если профессионализмом и усидчивостью О. Демиденко можно объяснить только прочтение документов, то нельзя объяснить тот факт, что документы, пролежавшие в подземельях 68 лет, дошли до нас в хорошем состоянии. И тут мы понимали, что если бы не обстоятельность и аккуратность кого-то из офицеров штаба второго батальона, упаковавшего в тех тяжелых условиях, при полном дефиците самого элементарного, эти документы, бумага бы погибла. Командиры окруженного и обреченного гарнизона под Керчью выполняли не только свой солдатский долг, но и долг военного чиновника - до конца. Даже перед лицом неминуемой гибели они сохраняли в себе не только человеческое достоинство, но и преданность нашей Родине…

И в последний день экспедиции, 12 августа, когда мы дорабатывали участки и «консервировали» объекты до следующего сезона, штаб второго батальона, руками студентки юрфака РГУ ЮФУ Олеси Галактионовой, отправил нам еще одну «медальонограмму» из сорок второго. В пятидесяти метрах юго-западнее завала штаба второго батальона на многократно пройденном участке, был найден еще один солдатский медальон. Вкладыш и этого медальона прочитался почти сразу и практически полностью: «Шахкулов Иван Михайлович, 1910 г.р. Уроженец: Гр.ССРг. У….т, Ленрайон, деревня Ухка…ч, № 290. Адрес семьи: Гр.ССР г. Тбилиси, Ленрайон. Мобилизован: Лен. Рай. РВК…»
И разъезжаясь из Керчи большинство участников Международной экспедиции «Аджимушкай-2010» уже знали, что на следующий год мы опять соберемся в лабиринте подземелий, поскольку все находки прошедшего сезона – это только малая часть того, что будет найдено в каменоломнях Аджимушкая в ближайшие годы…



Записка медальона из каменоломен..
Аджимушкай 1997 года - совещание перед началом работы.
А на камнях, в память о погибших, растут цветы.

[Raid]

Красноармейская книжка из каменоломен.
Клубы пыли как бы дополняли невыносимую пытку жарой.

[Raid]

Николай Бут. Во имя жизни, 1963 год.
На братской могиле.
Мемориал в память о защитниках каменоломен Аджимушкая.

[Raid]

Николай Бут. Солдаты подземного гарнизона, 1964 год.
Один из входов в Аджимушкайские каменоломни.
Палаточный городок поисковиков,уютно примостившийся на горном склоне.

[Raid]

Партийный билет, обнаруженный в каменоломнях.
Подписанная опасная бритва одного из участников обороны Аджимушкая.
Работа подземной столовой.

[Raid]

Тяжелая техника значительно ускоряет процесс расчистки завалов. Удаление отработанного грунта.
У Бутовского выхода.
Хоть на несколько минут представьте себя на месте бойцов гарнизона каменоломен.