суд, ИДЕТ. когти БЕЛОГО ОРЛА ИВАН КОСТРОВ

[novosti]

Ирина Стельмащук робко вошла в зал заседаний Московского городского суда, присела на краешек дубовой лавки. Кивнув сеоему мужу, сидящему на скамье подсудимых первым, и улыбнувшись ему, она поудобнее устраивается на лавке, начинает вслушиваться в слова, которые говорят то судья, то адвокат, а то специалисты-искусствоведы, приглашенные на заседание в качестве экспертов. Они подолгу объясняют значение какой-нибудь редкой «император-ской» монеты. Судьи по многим признакам - по выражению лиц посетителей, по жестам, улыбкам, которыми они обмениваются с подсудимыми, могут судить о степени родства и даже знакомства между ними. Жена Стельмащука вызывает у них особый интерес. Она плохо оде-та, даже бедно, подчеркнуто бедно. Вот и на этот раз Ирина при-шла в легком пальто. И несмотря на выпавший на дворе снег, она, как и в теплые дни, когда начинался процесс, была одета в тонкие резиновые сапожки, Председательствующий Лев Николаевич Мона-хов пододвигает к себе обвинительное заключение, открывает стра-ницу, где обозначена стоимость описанного у подсудимых имуще-ства. Стельмащук - 400 рубпей. Рядом другая фамилия и цифра иная -7000. Если же судить по размаху операций, по широте свя-зей, по характеру сделок, Стельмащук не уступает своим коллегам. Кое в чем он не имеет себе соперников. «Куда он девал деньги?)) - думает судья. Вопрос не единственный. Один из многих в этом необычном процессе. За девятнадцать лет судейства Монахов не встречал по-добного дела. На скамье подсудимых коллекционеры монет и на-градных знаков. Процесс о нумизматах - эта не процесс о нумизматике; наобо-рот: суд идет над теми, кто дело коллекционирования превратил в доходный промысел, над теми, кто ие имеет с нумизматикой ничего общего. Нумизматы, по мнению многих, это люды с чудннкой. Своему увлечению они посвящают все свободное время. Как и все истин-ные коллекционеры, ради своих собраний они готовы забыть отдых, кино, театр. Коллекционирование становится страстью. Одна малень-кая позеленевшая от времени монета может рассказать нумизмату больше, чем иная книга. Монета для него - посланец забытой эпо-хи, людей, живших сотни и даже тысячи лет назад. Иной коллекцио-нер знает о каком-то периоде в жизни народа больше, чем исто-рик, искусствсвед. Да, настоящий нумизмат сродни ученому - он много знает, он увлечен своей темой. А как эти?.. Вопрос не дает покоя судьям. И как 6ы убедительны ни были доказательства преступной деятельности подсудимых, они снова и снова подвергают анализу материалы следствия, показания свиде-телей, доискиваются истины, которая бы не оставляла сомнений, что люди эти давно перестали быть нумизматами и превратились в заурядных дельцов. Стельмащук старше других подсудимых - ему пятьдесят одни год. Сросшиеся у переносья черные брови и 6еапокойные глаза придают ему вид настороженный. Весь подавшись вперед, он жад-но смотрит на каждого говорящего в данный момент участника процесса и лишь изредка переводит взгляд на Ирину и чуть замет-но ободряюще ей улыбается. Ирина редко отводит от него взгляд, она смотрит только на него, и Стельмащук отвечает ей благодарной улыбкой. Впрочем, от наблюдательного взгляда не ускользнет тре-вога, поселившаяся в его глазах, и напряженное ожидание беды. По материалам следствия, по пунктам обвинительного заключения его операции выглядят самыми крупны ми - он предстает перед судом не коллекционером, а дельцом - человеком, далеким от ин-тересов подлинного нумизмата. Стельмащук много ездил по стране - разумеется, по делам службы. Он, как заведующий лабораторией столичного научно-ис-следовательского института, приезжал в города, районы, собирал необходимый для научной работы материал. И не упускал случая сойтись с местными нумизматами, заключить одну-другую сделку. Всюду новые знакомства, новые лица и сделки, сделки, сделки.
Состав судя.
При обыске на квартире и по месту работы у него изъято в виды м омет, орденов и других изделий: 29 килограммов серебра, 905 граммов золота, 40 граммов платины. - Ну что ж! Чего не бывает в богатой коллекции нумизмата! -скажет читатель. Да, конечно, коллекции бывают разные. Но о кол-лекции Стельмащуна эксперты-искусствоведы сказали: «Она не имеет научной ценности, в подборе монет и знаков выражен коммерческий характер...

«Скупая монеты в боль-шом количестве одинаковых экземпляров,- говорится в предъявленном Стельмащуку обвинительном заключении,-он фактически готовил их для перепродажи по спекулятив-ным ценам». Вот в чем, оказы-вается, дело. Стельмащук и на следствии и во время судебного разбиратепьства утверждает при-мерно следующее: да, я поку-пал, я затем продавал, но кол-лекционирование - дело жи-вое, моя коллскция все время совершенствуется - как же обойтись без купли-продажи?.. Посмотрим, как проводил Стельмащук операции «куппи-продажиг). Летом 1964 года в Ленинграде он приобретает у неизвестного лица серебряный рубль Иоанна Антоновича 1741 года за двести пятьдесят рублей. Тут же он делает вто-рую покупку: за серебряный рубль «Орловикь Павла 1 пла-тит двести рублей. Но вот про-ходит время, и в Москве ен перепродает эти рубли Кузь-мину, приехавшему из Улан-Урэ, за семьсот рублей. От этой одной операции чистенькими в кармане Стель-мащука оседают двести пять-десят рублей. Обыкновенный человек скажет: спекуляция -и все тут! Но нет. Стельмащук, которого кое-кто из москов-ских нумизматов наивно счи-тает крупнейшим коллекционе-ром, снисходительно улыбает-ся при таком утверждении. Он недоумевает: как же это вы, граждане судьи, и гражданин прокурор, и все присутствующие на суде, не понимаете простых вещей? Ведь нумизмат - человек увлеченный. Се-годня я сбыл ненужные мне рубли н получил, как вы говорите, выгоду в двести пятьдесят рублей, а завтра я случайно увижу ничтожный с вашей точки зрения, позеленевший кругляшск и сердце мое захолонет, глаза зажгутся радостным вожделением... И я, боясь, что у меня пере-хватят бесценное сокровище, брошу за него все свои наличные -хоть тысячу рублен! Ведь выбросил же Хидекепь тысячу двести рублен за портретный серебряный рубль Петра !1,. Это - слова, А вот дела. К делу обвиняемого приобщено письмо Кузьмина на имя Стель-мащука: «Я у вас был в Москве в августе 1969 года и вы мне про-дали две монеты: рубль Иоанна Антоновича 1741 года и рубль Пав-ла 1 с орлом - «Орловик». За эти две монеты вы взяли с меня 700 рублей. Вчера у меня был один товарищ из Москвы и оценил их максимум 250 рублей за две монеты. Таким образом, вы меня обманули минимум на 450 рублей. Вы на меня посмотрели, как на человека из провинции, не знающего цен, и просто умышленно обма-нули, хотя вы эти монеты купили е несколько раз дешевле. Это по-хоже на спекуляцию». Как видно из письма, нумизматы тоже способны считать деньги. И слово «спекуляция» на их языке звучит так же, как и на языке всех других людей. Нумизмат по своей природе должен быть чутким к фактам ис-тории. Радость познания прошлого своего народа, своей Родины и составляет основной мотив нумизматической деятельности. Монеты и знаки прошлых времен ценятся ими не как металл, а как памят-ники старины, безгласные свидетели канувших в Лету эпох и столе-тий. Но для Стельмащука любой знак - предмет торга, выколачива-ния рублей. Вот он покупает за двадцать пять рублей фашистский знак «За 50 танковых атак». Попадись этот знак на глазе любому советскому человеку, он прежде всего задумался 6ы о зловещем его существе. Пятьдесят атак, пятьдесят вылазок закованных в бро-ню фашистов на позиции наших воинов, на родные поля, на безза-щитные села и деревни; каждая атака - огонь, кровь, смерть... И если уж ты коллекционер, если фашистская медаль попала тебе в руки, найди для нее в своей коллекции соответствующее место -в ряду других подобных знаков, в том самом месте, где находятся вещественные доказательгтва преступлений фашизма и где можно увидеть и познать, н оценить подвиг, совершенный нашим народом в Великом Отечественной войне. Другие мысли владели Стельмащуком, когда он заполучил в свои руки фашистский знак. сАга, ты стоил мне четвертную,- а му-ка, я попробую сбыть тебя подороже». И сбывает... У Стельмащука свод такса.
И. КОСТРОВ 35
Невольно задумываешься: «Ну а сам-то он был на войне или нет?» Документы бесстрастны: «Наград не имеет, в годы войны за де-зертирство из армии был судим, приговаривалгя к десяти годам лишения свободы...» Цинизм и кощунТтво этого человека безграничны. Вот ему в руки попадает орден. Советский орден. За труды? За подвиги на фронте? Ничего подобного! Никаких подвигов не фронте мирного труда, как и на войне, Стельмащук не совершил. Правительственную награду он... покупает. Да, да-обыкновенным образом, за рубли. И представьте себе, недорого. Значительно де-шевле, чем стоил ему «Орловик» Павла 1. Всего лишь 65 рублей и несколько немецких знаков - подобных тому... за танковые атаки... - Продать орден! Советский орден! Полноте! - скажет любой здравомыслящий человек.-Возможно ли такое? И тут возникает другой вопрос-касающийся принципов нумиз-матики: правомерно ли коллекционировать советские ордена и медали?.. Как выяснилось на процессе, среди нумизматов есть, к сожале-нию, такие люди, которые не затрудняют себя подобными вопроса-ми. Они любой орден, в том числе и советский, рассматривают как товар, способный обмениваться, покупаться и продаваться. При этом цены на ордена постоянно меняются. Орден можно продать дорого, а можно и продешевить. Орденом, мол, и спекульнуть дозволено, его можно всучить простаку, Сорвать за него куш и можно его пере-плавить, и можно разобрать по частям: золотую деталь продать одному человеку, серебряную - другому, платиновую - третьему. - Есть же положение о6 орденах! - скажет читатель -Каждый орден имеет свой статут. Один орден после смерти владельца сдается государству, другой остается у родственников в качестве семейной реликвии - например, орден Отечественной войны 1-й и 2-й степени. Возникает вопрос: откуда же берутся на «черном рынке» орде-на, медали? Можно ли представить советского человека, вышедшего на толкучку с протянутой ладонью, а на ней... орден отца или деда?! Так откуда же попали в руки Степьмащука ордена, медали? Он потому и скупал их по дешевке, что они были заведомо краден-ные. Другого пути приобретения ме было... Другое дело, ордена прошлых эпох, других государств, канув-ших в Лету царств - собирай их на здоровье, умножай свою кол-лекцию. Фалеристикой называется эта отрасль коллекционирования. Но ордена и медали советского периода - знаки доблести, славы и геройства советских людей не должны быть предметом коллекцио-нирования. Собирать их, как Плюшкин собирал ржавые банки, амо-рально. Да, Степьмащук выгодно запродал орден. И материалы след-ствия, к свидетельские показания, и документы - все подтверждает эту кощунственную сделку. Спекуляцня1 И масштаб крупный,-ка-залось 6ы, нет затруднений у суда а квалификации эпизода - одно-го из многих! - но Степьмащук отрицает свою вину. Вновь пуска-ются в ход рассуждения о психологии коллекционера, чувствах, эмо-циях, неудержимых влечениях к какой-то высшей цели, которую якобы понять может только человек, одержимый страстью собира-тельства редких знаков. Суд выслушивает все доводы Стельмащука. Судьи, и прежде всего председательствующий Лев Николаевич Мо-нахов, проявляют завидное терпеньа. Судьи понимают необычность процесса, необычность подсудимых и стараются всеми средствами и силами, доступными суду, разобраться не только в фактах нару-шения законов, но и в мотивах, побуждавших этих четырех сидящих на скамье подсудимых людей совершать противозаконные поступки. В данном процессе выявление сути мотивов подсудимых имеет осо-бо важное значение. Одно дело - процессы о валютчиках. Там было все ясно и сравнительно просто. На скамье подсудимых сидели зло-стные нарушители валютных операций, стяжатели, спекулянты. При-рода их поступков была очевидной. Здесь же сложнее. На первый взгляд, так сказать, по форме - перед нами коллекционер, нумиз-мат. А по сути - спекулянт. «А что, если и в самом деле мотивом поступков служила фана-тическая, вгепоглощаюшая страсть коллекционера?..» Судья вспоми-нает показания одного свидетеля: «Стельмащук в юности собирал бабочек». И потом, опрашивая других свидетелей, Монахов не од-нажды задавал вопрос: "Видали ли вы коллекцию бабочек Стельма-щука?, Да, некоторые видали коллекцию бабочек. Она была значи-тельна, в ней были собраны сотни видов, в том числе и редких по красоте экземпляров. Значит, есть в нем душа коллекционерз. Есть!.. Но факты свидетельствуют: из нумизмата Стельмащук превра-тился в спекулянта. Александр Дудкин сидит на другом конце лавки и вряд ли слу-шает оправдания Стельмащука. Дудкин облокотился на угол барьера и смотрит поверх присутствующих в окно. Рот у него приоткрыт, и это придает лицу наивное полудетское выражение, Дудкин не по-хож ни на преступника, ни на нумизмата. И когда читаешь материа-лы следствия, а затем слушаешь показания свидетелей, речи прокурора, адвокатов, то это первое впечатление е значительной мере подтверждается. Дудкин совершал свои махинации не по заранее продуманному плану, не г глубокой, хорошо осознанной жаждой к наживе, а по каким-то мотивам озорства и любопытства, замешан-ным на коварной страстишке вытягивать из карманов братьев-нумиз-матов соблазнительные рублики. Он давно начал собирать коллек-цию монет, но на толкучем месте столичных нумизматов появился лишь тогда, когда стал студентом Московского пединститута. Один нумизмат - высокий, сутулый, с жиденькой бородкой - предложил ему монету, не имеющую отношения к его коллекции. Дудкин по-вертел монету в руках и t удивлением спросил: «Такая безделица и так дорого стоит?» Однако название монеты запомнил. И когда в другом месте услышал, что другой нумизмат ищет эту монету и го-тов заплатить за нее вдвое больше, он разыскал того первого ну-мизмата, купил у него монету и тут же перепродал второму. Полу-чив чисты мн изрядную сумму, он поспешил прочь от нумизматов, оглядываясь на толкучку и боясь, как 6ы там не спокеатилигь. Затем он слонялся по магазинам и думал: «Чудак же он, этот долговязы й нумизмат1» И еще он думал о том, как трудно заработать такую сумму на заводе, откуда его прислали учиться в столичный педаго-гический институт, и что за декорацию, которую он оформлял для народного театра, ему платили значительно меньше. Правда, там, кроме денег, было еще удовлетворение, была радость творчества, было сознание полезности людям, важности своего труда. Дудкин вспоминал те счастливые вечера, когда он сидел в зрительном зале и вместе с рабочими своего завода смотрел спектакль г его оформ-лением, наблюдал, как зрители воспринимают изображенные им на сцене картины народного быта, исторического прошлого своей страны. И когда однажды при открытии занавеса загремели апло-дисменты и кто-то стал кричать: - Художника! Художника!..- Дуд-кин поднялся и поклонился людям. Аплодисменты раздались еще сильнее, а он, не в силах скрыть слез радости, поспешно сел и опу-стил над коленями голову. Такую радость человеку не могут при-нести никакие деньги. И никогда Дудкин не забудет тех счастливых минут. Вспомнив о6 этом, Дудкин, может быть, пожалел о своем гад-ком поступке, но угрызения совести не помешали ему делать по-купки. И на следующий день он вновь явился на место, где соби-раются нумизматы,- впрочем, на этот раз он избрал другую тол-кучку, в другом уголке Парка культуры им. Горького. И в точности повторил свой вчерашний маневр, и удача вновь ему улыбнулась. Так Дудкин из обычного собирателя монет и знаков определенной темы превратился в дельца, е торгаша. Начав с маленьких операции, он переходил к более крупным и, как выяснилось на суде, в от-дельных случаях оставлял в дураках н китов нумизматики. Казалось, ему доставляло особое удовольствие надуть маститого коллекцио-нера. И когда он в первый раз увидел Стельмащука и услышал от кого-то: «Вот он - столп нумизматики»,- Дудкин воспламечипся же-ланием надуть «столпа». И ему это дважды удалось. Интересно заметить: Дудкин в своих сделках применял один и тот же прием - тот самый, моторы й применил в первый раз - в операции с долговязым нумизматом. И не раз, потирая от удоволь-ствия руки, повторял: «Чудаки же они, нумизматы!» Как-то Дудкин, заполучив в руки серебряный рубль, некоторое время вертел его в пальцах, любовался им, а затем сказал: «А если бы из такого металла да сделать серьги!.. И он принялся за рабо-ту. И сделал такие серьги, что ими любовались все нумизматы. А один нумизмат - он же известный художник - приобрел серьги для своей жены. Дудкину сказал при этом; «Эх, братец, твои 6ы ру-ки да умному человеку1..» Видно, тут был и упрек Дудкину, и сожа-ление, что талант свой редкий он не ценит, не бережет, что занят он делами, далекими от художественного творчества. Не внял Дудкин голосу художника, продолжал он расширять свой преступный ювелирный промысел, скупал монеты, значки из драгоценных металлов, наспех делал из них кольца, перстни, серьги, сбывал свою продукцию знакомым и незнакомым людям. В будущее Дудкина заставляет поверить его поведение на суде: он не юлит, не отрицает своей вины - наоборот, склонен преуве-личивать тяжесть своих поступков. И на следствии он вел себя так же. К следователю явился без приглашения - узнал, что его махи-нации известны органам правосудия, сам пришел в прокуратуру, подал заявление, в мотором подробно расписал свои «художества». И затем принес коллекцию монет и все знаки из драгоценного ме-талла, собранные им для ювелирных поделок. Все его поведение во время следствия и во время гуда как 6ы говорит: «Судите меня по всей строгости закона, я найду е себе силы отбыть наказание, г за-тем вернуться к здоровой жизни и сделать немало полезных дел». На вопросы судьи он отвечает с готовностью - односложно, четко: «Да, было», «Не отрицаю»... Иногда, как 6ы про себя при-бавит: «Бес попутал». Когда он отвечает, на него, подняв голову, смотрит сосед по скамье подсудимых Юрий Хидекель. В такт сло-вам Дудкина Юрий покачивает голосой, иногда приоткроет рот -как бы хочет сказать: «Да, да, так это и было». Что-то в них есть общее - в соседях па скамье. Хидекель так же, как и Дудкин, имеет вид растерянный, слинялый. Смятые под машинку волосы обнажили круглую голову, резко очертили лоб, широкое, мясистое лицо. Хидекель бледен. Он часто склоняет над коленями голову и подолгу сидит неподвижно. Как и Дудкин, Юрий не запирается, Он и во время следствия вывернул себя наизнанку и теперь, во время процесса, старается помочь судьям не только прояснить его дело, но и все сопутствую-щие эпизоды. Хидекель напоминает путника, который шел к сзсей цели прямо, и был весел, смело смотрел вперед - и вдруг сорвался в пропасть. Скамья подсудимых узкая, но, как сказал один мудрец, к ней ведут широкие дороги страстей. По первости у Хидекеля была одна страсть: собирать монеты. И была своя тема. Собирал он себе монетки, прикреплял к планше-ту, часами просиживал над ними, оживляя стертые знаки, цифры, читая по рисунку гурта, деталям чеканки, штамповки спрятанные от других глаз картины жизни племен и народов, слушая шум бите, шелест лесов, журчанье полноводных, прозрачных, как слеза, рек. Он не гонялся за орденом Белого Орла, за отлитым из чистого зо-лота червонцем, с тем чтобы выгодно перепродать их. Он искал жалкую, крохотную, позеленевшую монету, нужную только для его коллекции. Эксперты-искусствоведы заключили: «Коллекция Хидекеля - образцовая нумизматическая коллекция, имеющая интерес для исторического музея». И еще есть в деле одна строка: «Его коллекция состоит преимущесленно из малого номинала, в ней лишь одна золотая монета». Хидекель показывал свою коллекцию по телевидению. «Эх, было времечкоl.. И надо же было залететь в Москву шведскому гостю1..), По делам фирмы в Москву из Швеции прибыл Стин Торнгрен. Приятный улыбающийся человек. Не старый и не молодой. Его инте-ресовало дело, только дело. Впрочем... у него есть хобби: он соби-рает коллекцию монет. Он тянет Хидекелю руку, с приятной улы-бочкой говорит: - Ваша коллекция делает вам честь, я слышал о ней, да, слы-шал, но у вас, русских, говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. - Пожалуйста, я с удовольствием... - Я бы купил серебряные рубли. Русское серебро - это, знае-те, красиво. Люблю серебро. Этакий матовый лунный сеет. В вашей коллекции есть царские рубли?.. - В моей нет, на я сведу вас…
- Не надо сводить1 зачем лишние знакомства. Вы сами. - Хорошо, я постараюсь для вас достать. Вскоре Хидекель приехал к Торнгрену и привез ему семь рус-ских серебряных рублей дореволюционной чеканки. Торнгрен долго любовался «лунным светом» русского серебра, а потом отсчитал Хидекелю доллары американской «чеканки». Хидекель принял дол-лары, но вид при этом имел смущенный и долго не отходил от но-вого друга, хотел с ним заговорить и не решался. - Понимаю,- улыбнулся Горнгрен.- Вы не знаете, что с ними делать. Этому горю легко помочь. 6 тот же вечер Хидекель вместе с Торнгреном были в валютном магазине фирмы «Березка». Швед купил для Хидекеля две пары сандалий, семь рубашек и «дубленку». Торнгрен уехал в свою родную Швецию, оставив Хидекеля в расстроенных чувствах. Он предавался воспоминаниям и ждал, когда Торнгрен вновь появится в Москве и, точно волшебник, кинет ему на плечи новые наряды. Ждал Хидекель Торнгрена, а сам не дремал. Зная, что его но-вы й друг интересуется памятными рублями, одолжил у одного ну-мизмата четыре ценных монеты: в память Александра 1, в память Николая 1, в память Бородино и еще один старинный рубль. Кроме того, приготовил Хидекель для закордонного гостя еще два памят-ных рубля, шведскую серебряную медаль и около ста серебряных советских рублей и полтинников. Вскоре Торнгрен вновь пожаловал в Москву. Хидекель пригла-шает его на квартиру и продает монеты за 200 долларов. Очередная встреча. На этот раз Хидекель продает Торнгрену 11 русских серебряных рублей, Торнгрен отваливает за эти монеты 2000 долларов. Хидекель, заполучив доллары, теперь уж не испытывал смуще-ния, не звал Торнгрена за покупками: он знал, что надо покупать и как надо покупать. Вспомнил формулу: «Деньги делают деньги». И поехал в магазин. Там он купил японские транзисторные радио-приемники - платил по 53 доллара, затем перепродавал их по 150-200 рублей. Не нужно быть бухгалтером, чтобы вычислить руб-ли, «сделанные» Кидекелем таким нехитрым приемом. Деньги де-лали деньги, страсти делали страсти. Планшет с образцовой коллек-цией монет покрылся пылью, история тысяч принцесс и королей уж больше не занимала воображение. Отшумели, угомонились и тря-пичные страсти. И хотя желание приобрести необыкновенную вещь еще теплилось в его груди, еще манили его окна валютных магази-нов, но к этим страстям и страстишкам теперь прибавилась новая страсть и крепко им завладела. Она-то и привела Хидекеля на скамью подсудимых. История Хидекеля поучительна. Из нее видишь, что и коллек-ционерство может совратить нестойкого человека, сманить его на путь коварных соблазнов, преступных афер. Блеск монет и знаков, «лунный свет» серебра могут воспламенить е глазах жажду наживы, страсть «делания денег». Нужна цельность натуры, стойкость харак-тера, чтобы коллекционер навсегда остался верен бесцветной мо-нетке Кушанского царства. Хидекепю такой стойкости не хватило. - Сделка с иностранной валютой карается законом; вы пони-мали, на что идете? - спрашивает Хидекеля судья Монахов. - Да, я поступал гадко, это мне было ясно, но о том, что со-вершаю преступление,- признаться, не думал. Но суд не освобождает человека от ответственности по причине незнания им законов... Когда слушаешь дело четвертого обвиняемого, сидящего не скамье подсудимых,- Дмитрия Корчагина, то невольно думаешь: этот и сейчас не понял, за что его судят. Он больше всех ростом, сильный телом-электромонтажник по профессии и артист по душе. Еще в детстве он стал собирать спортивные значки. Набрал 250 знач-ков - все олимпийские) Можно себе представить, какого труда стоила ему эта коллекция. О6 олимпийских играх, о чемпионах и рекордах Корчагин может рассказывать часами, раскладывая перед вами значки. Спортивные флаги и эмблемы. Фигурки бегущих, плы-вущих, летящих спортсменов. На поле одного значка - иссеченный меридианами земной шар, на другом - голубь, парящий в синем небе... Заниматься бы да заниматься Корчагину значками, но однажды он не удержался от соблазна совершить сделку, ничего о6 щего г интересами коллекционера не имеющую,- обменял свою газовую зажигалку на два серебряных монгольских тугрика. Но поскольку Корчагин монеты не собирал, а собирал олимпийские значки, он тугрикн затем продал, притом очень выгодно. Может быть, это был случай, когда слесарь-электромонтажник впервые узнал не из учеб-ника, а из жизни, что деньги можно добывать не только трудом. В душе его страсть к олимпийским значкам сникла; он ступил на скользкую дорожку стяжательства. Той же осенью 1969 года Корчагин купил за 750 рублей портретный серебряный рубль Павла 1 1796 года. С месяц этот рубль лежал в коллекции рядом с олимпийскими значками. Скромные значки потерялись в лучах старинного русского серебра, и на них теперь смотреть не хотелось. Но через месяц Корчагин встречает Хидёнеля, приоткрывает перед ним ладони с зажатым в них портретным рублем, и тот затрясся в нумизматической лихорадке. Спекшиеся от волнения губы смогли произнести одно слово: Продай!» И когда Корчагин назвал цифру: «1200», Хндекель не мог ни осмыслить, ни опровергнуть - он отсчитал 1200 рублей. И как снежный ком, несясь с горы, увеличивается в размерах и все время набирает скорость, так новы о страсти, родившиеся в груди Корчагина, распалялись, влекли его на толкучку нумизматов. В его коллекции спортивных значков давно лежала серебряная звез-да русского ордена Белого Орла. В свое время он отдал за нее кучу значков, не олимпийских и потому не нужных ему. Звезда при-манила его лунным блеском, величиной и необыкновенным, роман-тическим названием. Потом он за 200 рублей купил знак того же ордена. Теперь же, в пору горячих страсгей, он взглянул на эти нагрудные знаки новыми глазами и перепродал их Стельмащуку за 1000 рублей. - Слушаю н ушам своим не верю! - говорил в кулуарах во время перерыва один пожилой мужчина с клиновидной бородкой.-Он же коллекционер! По природе! По натуре!.. Однажды я зашел к нему на огонек. И что вы думаете? У него даже из маленьких бутылочек собрана коллекция. Сотня типоразмеров1 А?.. Что вы на это скажете?.. Процесс разбирательства окончен, судьи в последний раз уда-лились в совещательную комнату. Ждали их с нетерпением. И с та-ким же нетерпением все присутствующие в зале - в особенности родные подсудимых и, конечно, сами подсудимые - выслушали при-говор. Стельмащук и Хндекель -4 года лишения свободы; Корча-гин -3 года; Дудкин -3 года - условное осуждение с обязатель-ны м привлечением к труду на каком-нибудь предприятии. Итак, суд сказал свое слово. Всесоюзное общество филателистов, в состав которого входила секция нумизматов, тоже вынесло свой приговор: объявило о рос-пуске секции нумизматов. Наверное, рассудили примерно так: -Ах, вы спекулянты!.. Мы вас знать не хотим!.. Конечно же, руководители ВОФ знали, что на скамью подсуди-мых попали дельцы от нумизматики и что подлинные нумизматы -а их в секции 501 человек - ничего общего не имеют с этими дель-цами, но уж если пресекать зло, так напрочь. Не можем с этим согласиться. Аморальные махинации отдель-ных нумизматов с советскими орденами и медалями не могут ском-прометировать нумизматику как область человеческих увлечений.