Две недели августа...

[Raid]

Две недели августа…


Андрей Цыбульский
Фото автора.


Способов провести две свободных недели в августе – великое множество. Но коль скоро судьба наделила вас авантюрным складом характера, а заодно внедорожником, металлоискателем и верной скво, не расстающейся с самозарядным ружьем, вопрос «Как?» уже не стоит. Нужно лишь определиться с маршрутом.

В районе Олонца

Первым пунктом на маршруте единодушно избрали поселок Кестеньга, что в Северной Карелии. Вообще-то, изначально мы собирались забраться еще дальше, аж на Кольский полуостров. Однако для детального знакомства с бытом немецких горных стрелков необходимо предварительно заручиться согласием российских пограничников. А с этим как раз вышла заминка. Да и времени бы все равно не хватило. Ведь через неделю нас ждали на Карельском перешейке, под Выборгом.

Дизельный же UAZ Hunter, прозванный «Гюнтером» и избранный в качестве экспедиционного транспорта, особой прытью не отличается. На хорошей дороге из него, конечно, можно выжать «паспортные» 120 километров в час. Что мы и делали, смирившись скрепя сердце с резко возраставшим против обычных 10 литров на 100 километров расходом солярки. Однако изрядную часть пути по федеральным трассам М10 (Москва Питер) и М18 (Питер Мурманск), не говоря уж о региональных направлениях, на «Уазке» и 90 км/ч ехать страшно. Асфальтовую колею Hunter и на штатной резине не очень-то жалует, а на грязевой и подавно. Машину то и дело приходится ловить рулем, причем, чем выше скорость, тем деликатнее надо корректировать курс. Хорошо хоть специфическое «козление» на крупных неровностях покрытия не слишком донимало: загрузили мы «Уазик» по самую крышу.

В общем, как уже было сказано, курс взяли на Кестеньгу. А по дороге было решено притормозить на пару часов, дабы бегло обследовать финский укрепрайон. Линию обороны, пересекающую шоссе невдалеке от современной административной границы Ленобласти и Карелии, мы обнаружили в одну из прошлых поездок. Однако времени побегать там с прибором как-то не находилось.

А осмотреть, ей богу, было что. В ожидании возвращения русских соседей финны настроили бетонированных бункеров, нарыли противотанковых рвов и траншей полного профиля. В предполье красноармейцев встречали ряды колючей проволоки, а танки – гранитные надолбы…

Впрочем, немалые силы и средства, затраченные на строительство этого УР, похоже, пропали впустую: никаких следов прорыва на линии мы не обнаружили. Гильзы от финской версии мосинской «трехлинейки» встречались лишь в некоторых стрелковых ячейках. Да и то в смехотворном для серьезного боя количестве – по 5 – 10 штук. Видимо, в 1944-м, при приближении советских войск финны предпочли заблаговременно ретироваться, оставив в арьергарде лишь небольшое прикрытие. Профессиональные историки, кстати, тоже говорят, что Олонецкая группировка отступила без боя.

Под Кестеньгой

Финские позиции под Олонцом и немецкие – под Кестеньгой разделяет примерно тысяча километров. Не будь трассы М18 (а во время войны ее и не было – сообщение происходило по железной дороге) на путешествие ушла бы добрая неделя. А так мы пересекли почти всю Карелию дня за полтора, переночевав на берегу Навдозера, что между Кондопогой и Медвежьегорском.

Надо отметить, что от границы с Ленобластью до Медвежьегорска дорога вполне приличная. Временами качеству покрытия позавидует иной немецкий автобан. Однако чем севернее забираешься, тем хуже становится асфальт. Да и придорожная инфраструктура заметно скудеет: заправки встречаются все реже, а каждая последующая «радует» более высокими ценами на топливо. Солярка в Северной Карелии заметно дороже московской, а «девяносто второй» для бензопилы был приобретен на безымянной АЗС у поворота на Лоухи по 27,5 рублей за литр!

Если станция Лоухи была недостижимой целью немецких и финских войск, наступавших со стороны Кестеньги с намерением перерезать стратегически важную для Советов Кировскую железную дорогу, то нашей – сам поселок Кестеньга. Вернее, его окрестности. В прошлом году мы уже побывали в тех местах, обследовав район южнее шоссе и железнодорожной ветки Кестеньга – Лоухи. Теперь же хотелось осмотреть северную часть бывшего театра военных действий.

Из истории 6-й горнострелковой дивизии СС «Норд», воевавшей здесь с июля 1941 года по сентябрь 1944-го, мы примерно представляли расположение немецких опорных пунктов (сплошной линии фронта по условиям труднопроходимой горно-лесисто-болотистой местности, изобилующей к тому же озерами, там попросту не было). Кое-какие сведения удалось почерпнуть из отчета о проведении Кестеньгской наступательной операции, предпринятой советскими войсками в апреле мае 1942 года, когда немцев частично удалось потеснить.

В общем, выехав из Кестеньги, где некогда располагалась штаб-квартира эсэсовцев, а теперь тоскливо бродили по обочинам алкоголического вида личности, мы, казалось, знали, куда двигаться. Судя по указателю и карте, разбитая грунтовка вела в романтическое место под названием «квартал 90-й» (речь, видимо, идет о лесоповале). Но «500-метровка» показывала отворотки на нежилую деревню Окунева Губа, где по некоторым данным базировались партизаны, и гору Нятовара (217,3 метра), служившую немцам одним из ключевых опорных пунктов.

Однако в полном соответствии с известной пословицей про бумаги и овраги все пошло несколько не так, как предполагалось. Свернув на верную, вроде, лесную дорожку, мы довольно скоро поняли, что едем отнюдь не туда, куда стремились. Но места для разворота не было, а спускаться задним ходом, лавируя меж выпирающих из грунта здоровенных камней, по которым только что вползли на одну из местных высоток, как-то не хотелось. Оставалось лишь тупо переть вперед в поисках поворота в географически правильном направлении. Такового, впрочем, не случилось, а где-то через пару километров дорога, плавно спустившись с горки, уперлась в болото.

День уже давно клонился к закату (если в начале июля в тех местах светло круглые сутки, то в конце августа темнеет часов в одиннадцать). И краткий семейный совет постановил отложить дальнейшие поиски до утра, обосновавшись на сухой поляне, у края болота. Место, кстати, оказалось вполне себе обжитое. Лагерь мы разбивали здесь далеко не первыми. И судя по обилию разбросанного вокруг копаного железа и разорванных винтовочных патронов в кострище, интересы с этими людьми у нас были общие.

На разведку окрестностей оставался максимум день и наутро поиск продолжился в прежнем направлении: благо, форсировав болото, мы нашли за ним продолжение вчерашней дороги. По обочинам ее довольно скоро обнаружились остатки бревенчатых строений и блиндажи. Практически все они были вскрыты еще много лет назад, однако попадались и совсем свежие раскопки. Отметились и мы, поработав над «норой» примерно три на три метра с полусгнившим, но еще целым накатом и проступавшей сквозь трехуровневый жердяной настил пола водой. Наградой за трехчасовые (цифра «три» нас прямо-таки преследует) усилия стала… саперная лопатка. Сохранилась вполне прилично, даже черенок деревянный почти цел.

Копнув наудачу одну из ям-помоек, мы извлекли оттуда несколько пустых ампул, баночку из-под крема Nivea, флакон с остатками одеколона и выжатые тюбики – то ли мазь от комаров в них была, то ли зубная паста – с неразборчивыми немецкими этикетками. В другом месте откопали автомобильный насос (кто постарше помнит такие: с откидными упорами для ног и поршнем на деревянной ручке). А стаканы от крупнокалиберных артиллерийских зарядов и копать не пришлось. Буквально в паре метров от дороги ими завалена целая поляна…

Эсэсовцев под Кестеньгой копает уже не первое поколение тружеников щупа и лопаты. А в последнюю пару десятков лет, с широким распространением металлоискателей, число самодеятельных военных археологов и вовсе растет в геометрической прогрессии. И все же шансы поднять что-нибудь стоящее, вроде знаков различия, наград и предметов с символикой в виде двух вожделенных рун, еще остаются (хотя с каждым годом их, естественно, становится все меньше). Надо, как говориться, лишь знать, где искать.

Нашли ли здесь наши предшественники что-либо ценное – неизвестно. Но бытовой мусор окружал бывшие фронтовые жилища в изобилии. Банки из-под норвежских сардин и баварской консервированной капусты (10 литров!) винные и пивные бутылки соседствовали с металлическими «чемоданчиками», некогда служившими для транспортировки минометных мин, слесарным и шанцевым инструментом, подковами, бочками, ведрами и просто кусками листового железа.

Куда ведет старая дорога мы так и не узнали. Хотя прошли по ней довольно далеко, потратив на это почти весь день (в лагерь вернулись уже в сумерках). Поиски, впрочем, оказались не совсем уж бесплодными: жена, вот, грибов набрала…

Градуевский анабасис

Подгоняемые неумолимо утекающим временем мы покинули Север ради Карельского перешейка, где на озере Градуевское проводили выходные наши питерские знакомые. Переночевали в старом некогда финском городе Сортавала на самом берегу Ладоги. Для разнообразия – в давно полюбившейся нам гостинице Pijpun Piha, что по-русски означает «Дворик с Трубой». А наутро, освежевшие и полные сил, снова – в дорогу. Благо она была уже не дальней: какая-то пара сотен километров (правда примерно половина трассы извилистостью и перепадами высот напоминала «Американские горки», а еще часть – грунтовка на границе Карелии и Ленобласти представляла собой настоящий раллийный «доп»).

Да, была еще одна маленькая проблема: точного местонахождения тусовки мы не знали, а телефон приятеля упорно молчал (позже выяснилось, что он утопил его накануне, рыбача с лодки). Как проехать на Градуевское мы худо-бедно выяснили у местных. Но углубившись в лес, обнаружили там такое хитросплетение путей-дорог, что проблуждали по ним добрых полдня.

Впрочем, время провели с толком. И поджиповать успели. С бродом (по счастью не очень глубоким, но очень каменистым), с протаскиванием «Гюнтера» лебедкой через заболоченные участки. И развалины заброшенных финских хуторов посмотрели: жаль, не было времени прозвонить. И географию местную изучили. Оказывается, там целая система больших и малых озер.

И везде, где есть хоть какой-то подъезд к воде, стояли люди: выходные, черт бы их побрал! Причем, судя по припаркованному у палаток транспорту – в подавляющем большинстве обычным легковушкам, добирались они сюда явно не нашими дорогами…

Так оно и оказалось. Ибо ранним воскресным вечером выбирались мы с озер вполне проезжей практически для любого автомобиля грунтовкой. Благо знакомые (к искреннему их удивлению) были-таки найдены.

Между Гатчиной и Лугой

На предмет конечной цели путешествия разногласий не было. Мы уже давненько собирались наведаться в болота, куда в конце августа начале сентября 1941 года вынужден был отступить 41-й стрелковый корпус РККА, защищавший знаменитый Лужский рубеж. Интерес подогревался многочисленными рассказами и документальными свидетельствами о брошенной технике. Главным образом, об автомобилях и артиллерийских тягачах. Например, по воспоминаниям ветерана 4-й панцер-гренадерской (мотопехотной) дивизии СС «Полицай» Фридриха Хуземанна, только грузовиков насчитывалось свыше 800 штук. А ведь была еще разнокалиберная артиллерия: от «сорокапяток» до 203-мм гаубиц Б-4 полка АККУКС (Артиллерийские краснознаменные курсы усовершенствования командного состава), танки и бронемашины 24-й танковой дивизии…

В общем, настоящий Клондайк для современного историка. Окажись он в тех местах 68 лет назад. Но время-то не стоит на месте. Большую часть трофеев оприходовали немцы, хозяйничавшие там до начала 1944 года. А после войны запчастями с оставленных на лесных дорогах и болотных гатях полуторок и трехтонок активно пробавлялись механики окрестных МТС. Да и сборщики металлолома внесли посильную лепту.

Впрочем, кое-что осталось и на долю современных охотников за трофеями. По словам местных жителей, за последнюю пару лет питерские энтузиасты подняли из здешних болот автобус и трактор «Сталинец». Интересно, какой именно? Ведь если речь идет о модификации С-2, это могло бы стать настоящей сенсацией: заводом ЧТЗ было выпущено лишь 1275 таких артиллерийских тягачей и до наших дней ни одного экземпляра не сохранилось.

Нам же, в компании с коллегами из журнала ORD, приехавшими помесить местную грязь на кабриолете Land Rover Defender, довелось увидеть лишь жалкие остатки былой роскоши. По обочинам валялись ржавые куски железа, опознать в которых части кабин ГАЗ-АА (легендарная «Полуторка») и ЗИС-5 («Трехтонка») мог только специалист. Попадались и штабные легковушки «Эмки» (ГАЗ-М1). Одну из них, точнее заднюю часть кузова, мы обнаружили уже довольно далеко на болотах. Как она туда забралась – загадка. Может дорога в то время была более проезжей (сегодня настил гати прощупывается примерно на полуметровой глубине), или красноармейцы самоотверженно тащили на своем горбу отцов-командиров вместе с личным транспортом?

Как бы то ни было, «Эмка» оказалась там, куда мы шли километров пять, благоразумно бросив «легендарные внедорожники». Ибо передвигаться пешком по раскисшей и местами перегороженной буреломом колее, не говоря уж о собственно болоте, гораздо быстрее. Благо цель была – не доехать как можно дальше (в таком случае мы бы только и делали, что разматывали лебедку и размахивали бензопилой), а осмотреть как можно больше.

И, осторожно перебираясь с кочки на кочку, мы глазели по сторонам, а взгляд натыкался то на лежащую вверх колесами (их, впрочем, как и подвески в наличии не было) полевую кухню, то на простреленные 200-литровые бочки из-под горючего. В лесу там и сям попадались оплывшие, но все еще впечатляющие размерами воронки от снарядов и бомб (преследованию отступающих колонн немцы разумно предпочли массированные артобстрелы и авиаудары). Следы удачных попаданий выдавало искореженное автомобильное железо и разбросанные на десятки метров вокруг остатки груза. Чаще всего – боеприпасов.

Надо сказать, несмотря на прошедшие почти семь десятилетий, усилия саперов и гражданских энтузиастов всех мастей, всевозможных взрывоопасных предметов в местах бывших боев все еще в достатке. Неразорвавшиеся (а иногда и неиспользованные) минометные мины и артиллерийские снаряды, ручные гранаты, не говоря уж о разнообразных патронах, попадаются под лопату гораздо чаще, чем хотелось бы. А иногда и копать не надо. К примеру, запрудившие лесной ручей бобры увенчали плотину великолепно сохранившимся экземпляром гранаты РГД-33. В осколочной рубашке. Правда, без взрывателя.

Впрочем, Лужская земля оказалась богата не только военным железом. И если коллеги ломали голову, как упаковать и запихнуть в багажник кабриолета Defender пару приборных панелей от ЗИС-5 (с тем, чтобы благополучно довезти их до Москвы, не повредив интерьер тестовой машины), то мы увозили домой совсем другие трофеи. Хозяйственная скво запаслась грибами и ягодами (воспользоваться ружьем так и не пришлось, хотя медвежьи следы нам пару раз попадались). А в карманах моей куртки лежали медная «деньга» 1748 года чеканки и старая подкова. Ну, чисто так, на счастье.

В тот день мы работали за 10 финских марок.
Ежедневные разведки уводили нас все дальше и дальше от лагеря.
Кто к нам с чем и зачем тот от того и того...

[Raid]

Кто соорудил посреди глухой тайги эту чудо- печку оставалось только гадать.
Наряду с автомобильным металлом попадалась и резина. Фрагмент покрышки ЗИС-5.
Опознать эмку и полуторку в этой груде металла может только специалист.

[Raid]

Плутая в озерном краю, мы неоднократно натыкались на развалины финских хуторов.
Полевую кухню бойцы волокли по болоту до-последнего.
Потратив весь день на разборку четырех мощных накатов этого финского блиндажа, мы так ничего и не нашли.

[Raid]

Приложением к хорошо сохранившемуся финскому шлему стала куча патронов.
Развалины этого грандиозного сооружения свидетельствуют насколько серьезно финны готовились к обороне.
Самого медведя мы, по счастью, не встретили...